Театр им. Ленсовета прирастил свою афишу сказкой для взрослых. Молодой режиссер Федор Пшеничный замахнулся на стихотворную классику и поставил здесь пьесу Леонида Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца».
Поэтическая пьеса-сказка актера Леонида Филатова ворвалась в советскую жизнь на самом ее излете. В 1987 году текст напечатал журнал «Юность», вожделенная площадка всех начинающих авторов. Через год центральное телевидение показало всему Союзу одноименный авторский моноспектакль Филатова. Актер в ослепительно белом костюме-«тройке» с присущей ему остротой интонирования давал через сказочный материал характеристику матушки-России во все времена: конфликт царя и исполнительного мужика – тема непреходящая. Смелость и прозрачность сатирических намеков ладно рифмованного текста и шикарный, заграничноподобный вид артиста словно сигнализировали: «Перестройка – реальность. Жизнь никогда не будет прежней»... С тех пор утекло немало воды. Но судьба пьесы оказалась счастливой. «Федота-стрельца» читали публично и кулуарно десятки, сотни актеров, произведение экранизировали в большом кино, поставили по нему множество любительских и профессиональных спектаклей. Филатовская «сказка-ложь» не пошла в утиль эпохи мнимой свободы, текст ее, став классическим как и текст пушкинской сказки про золотую рыбку, оказался понятным и смешным для нескольких поколений.
Новая постановка театра им. Ленсовета носит укороченное название: «Про Федота-стрельца». Выстроена она в виде скоморошьей потехи, в которой участвуют пятеро актеров: Анна Алексахина, Виталий Куликов, Илья Дель, Марк Овчинников и Татьяна Грудова. Скоморох-потешник, как рассказчик, присутствует в пьесе волей самого автора, Леонида Филатова. Но в спектакле все актеры играют скоморохов, которые, в свою очередь, исполняют далеко не по одной, а по несколько ролей сказочных героев (например, Алексахина будет одновременно Нянькой и Бабой-ягой, а роль рассказчика раскидана на всех участников спектакля). Прием «театр в театре» и условность становятся главными ключами постановки Пшеничного, наполненной музыкой и движением (хореограф Александр Челидзе).
На сцене лишь пять старинных разномастных кресел, в которые и рассядутся поначалу актеры в весьма условных черных костюмах, отбивая ритм, задавая темп действию. Из костюмной конкретики задействованы драный царский камзол, да несколько вариантов не менее поношенной царской короны на Куликове-Царе. Задник, словно собранный из разномастных фанерных заплат, будет подниматься и подворачиваться на манер паруса, «притворяться» ковром, сотканным чудесной федотовой женой, а то и открывать страшную мертвую водную зыбь (художник спектакля – Егор Пшеничный)… Все остальное – дело рук актеров (например, чудесная поездка царственной семейки в тряском тарантасе) и зрительской фантазии. Додумывать залу придется многое. И не в том проблема, что спектакль темноват (вероятно, художник по свету Ольга Окулова следовала некой мрачноватой режиссерской задумке). Раздробленный на пятерых чтецов текст, увы, порой теряет свою цельность и искрометность. Остаются незамеченными зрителем и тонут в сценической движухе (чего стоит одно «танго смерти», в котором закружит «власть» бедолагу Федота-Деля!) некоторые крылатые фразы, обычно вызывающие если не гомерический хохот, то хотя бы улыбку. Возможно, сегодня немногие знакомы с произведением Филатова, но определенно – возьмите труд, прочитайте подлинник перед просмотром. Получите дополнительное удовольствие.
Екатерина Омецинская