Юрий Цуркану выпустил на Малой сцене Театра им. Ленсовета премьеру спектакля Валентин и Валентина» по одноименной пьесе Михаила Рощина.
Художник Александр Храмцов выбрал для костюмов персонажей говорящие цвета, пределяющие характер. Разве что Валентин (Владислав Ставропольцев) одет нейтрально — это обыкновенный парень, каких миллионы. И первую любовь он переживает, как все: свято убежден, что нет ничего на свете важнее, и готов за нее умереть.
Валентина (Ася Прохорова) носит песочно-бежевое, телесное: она невинна, нервы ее обнажены. Ее старшая сестра Женя (Анастасия Самарская) — с ног до головы в зеленом: цвет надежды греет ее, хоть она сама кажется сломленной. Мудрая добрая бабушка Али и Жени (Лидия Ледяйкина) — в величественном красном с оттенками благородного вина. Бескомпромиссная мама девочек (Елена Кривец) делит мир на черное и белое — и столь же категорична в цветовой гамме одежды, а поскольку «была своим девочкам и мамой, и папой», то ходит в брюках, безразмерной мужской рубашке и удобной обуви (женственность лишь в выборе аксессуаров). Проводницы Лиза, мать Валентина (Светлана Письмиченко), ее подруга (Маргарита Алёшина) и моряк Гусев (Кирилл Нагиев) «закованы» в униформу. Кожаные плащ и пиджак у сибиряка-нефтяника Володи (Алексей Торковер) — тоже своего рода спецодежда. Сестренка Валентина Маша (Виктория Волохова) — беззаботное желтое солнышко. Прохожий (Александр Сулимов) говорит о любви просто и проникновенно, читает стихи, сидя на ветке дерева, и кутается в светло-серый плащ и шарф: озябший ангел...
Дерево же здесь — суть древо познания добра и зла, что прорастает сквозь пустую белую комнату (чистый лист, загрунтованный холст, бесстрастный экран — и замкнутое, болезненное пространство), а ветками пробивает потолок... Но растут на райском дереве не яблоки: запретным плодом назначен огненно-рыжий апельсин, многократно и метафорично обыгранный. Идейную нагрузку несут и атрибуты чаепития, и скатерть, оборачивающаяся одеялом-домиком-тюрьмой...
Музыкальный оформитель Владимир Бычковский предложил всем куплеты и страдания под гитару, а влюбленной паре — тему искреннего скрипичного соло. Режиссер по пластике Евгения Хробостова обучила артистов азам модерна и придала пластике иносказательную форму, полную символов и аллегорий. Сцены оглавляют титры, подсказывая публике суть происходящего, позиции родственников, друзей и знакомых, их внутренние убеждения и бестолковые догмы. Как и в жизни, здесь у каждого своя правда, и всех по-своему жалко.
Казалось бы, глобальное сострадание подразумевается эмпирически, однако настоящее сочувствие вызывают двое — и это не главные герои, что было бы логично, и не их родители, живущие ради детей, а Валентин-Ставропольцев и Гусев-Нагиев.
Эти молодые люди существуют на пределе открытости и неподдельной искренности. Их донкихотство, взгляд преданной собаки, детская растерянность подкупают пуще страданий всех прочих. Потому, наверное, что спектакль-сублимация Цуркану — не про первую любовь. Он про хрупкость и ранимость, гуманность и благородство, чистоту и добро. И про то, что любовь жертвенна и божественна.
Мария Кингисепп