В Театре имени Ленсовета режиссером Ниной Евдокимовой поставлен спектакль под «говорящим» названием: «Театр мне, что ли, к черту послать?» В основе его переписка и дневниковые записи Ольги Книппер-Чеховой, фрагменты монологов из пьес её знаменитого мужа.
- Добрый вечер! Я благодарю вас за то, что вы пришли, мы вместе проживём небольшой кусочек жизни. Без вас моя жизнь немыслима, ведь я – Актриса, – обращается она к зрителям. - Вот мой чемодан, в нем хранятся несыгранные мною роли. Мне думается, что у многих есть подобные чемоданчики.
Открывает кофр, последовательно достает детали костюма то одной своей героини, то другой. Инессе Перелыгиной-Владимировой более чем повезло. Около полутора часов она попеременно: Актриса, Аркадина, Раневская, Елена Андреевна, Нина Заречная, Маша, Шарлотта, Змеюкина. И, разумеется, собственно Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, которая время от времени читает сугубо личные письма, свои и любимого человека.
Года два назад Нина Евдокимова на день рождения подруги подарила ей текст пьесы: «Иннуся, спектакль по этой пьесе я хочу поставить только с тобой!»
Гости стали дружно убеждать - кому как не Инессе играть Книппер-Чехову: «Судьбы у вас схожие. Ольга Леонардовна с Антоном Павловичем вместе прожили примерно столько же, сколько вы с Игорем Петровичем».
Инесса Перелыгина - последняя любовь и жена выдающегося режиссёра и актёра Игоря Владимирова, создателя неповторимого Театра им. Ленсовета. Вторая часть её фамилии появилась после смерти мужа. Не стало Игоря Петровича – до минимума сократилось число ролей у Инессы в театре. Несколько лет назад она с ироничной усмешкой говорила автору этих строк: «Наверное, все привыкли к тому, что я постоянно нахожусь у постели больного мужа…»
Спектакль начинается с программки: «Однажды, еще в молодости, Антон Павлович неосторожно сказал, что никогда не женится. А если и женится, то хотел бы жить с женой в разных городах. Оказалось, судьба не прощает таких обмолвок…» Из-за болезни Чехову приходилось подолгу жить в Ялте. Ольга Леонардовна, актриса Художественного театра, «без которого не мыслила своей жизни», не могла на длительное время покидать Москву.
Письма Антона Павловича Актриса то и дело извлекает из заветного чемодана. На какие-то просто натыкается. Приподнимет плед, а под ним – весточка от «Антончика»: «Актрисуля моя, здравствуй! Здравствуй, жена моя хорошая, собака сердитая, мой песик лютый!..»
…Ольга Леонардовна писала Чехову и после его смерти: «Мне тебе надо так много, много написать, рассказать тебе всё, что я пережила за время последней твоей болезни. И после той минуты, когда перестало биться твоё сердце, твоё наболевшее, исстрадавшееся сердце… Мне сейчас странно, что я пишу тебе, но мне этого хочется, безумно хочется. И когда я пишу тебе, мне кажется, что ты жив и где-то ждёшь моего письма. Дусик мой, милый мой, нежный мой, дай мне сказать тебе ласковые, нежные слова, дай мне погладить твои мягкие шёлковые волосы, дай взглянуть в твои добрые, лучистые, ласковые глаза… Я ужасно одинока… И все-таки смерти нет… Я живу так, как будто ты опять придёшь ко мне, посмотришь на меня своими удивительными глазами, погладишь меня, скажешь: «Актрисуля моя, здравствуй!» - и назовёшь своей собачкой. Голубчик мой, милый мой, мне верится, что мы только временно в разлуке…».
Владимир Желтов
ДОСЛОВНО
Из письма Ольги Книппер-Чеховой:
«Как грустно! Как дико, что ты без меня, а я без тебя, между тем, как мы отлично перевариваем друг друга, и жили бы чудесно. Я люблю тебя, твою душу, какое-то неуловимое изящество во всём твоём существе. Что я дала бы, чтобы иметь тебя сейчас около меня. Я живу надеждой, что где-то когда-то мы будем жить вместе и будем хорошо жить…»
Из письма Антона Чехова:
«Ты, родная, всё пишешь, что совесть тебя мучит, что ты живёшь со мной не в Ялте, а в Москве, но как же быть, голубчик. Ты рассуди как следует: если бы ты жила со мной в Ялте всю зиму, то жизнь твоя была бы испорчена, и я чувствовал бы угрызения совести, что едва ли было бы лучше. Я ведь знал, что женюсь на актрисе, ясно сознавал, что зимами ты будешь жить в Москве. Ни на одну миллионную я не считаю себя обиженным, напротив, мне кажется, что всё идёт хорошо, или так, как нужно, и потому, дусик, не смущай меня своими угрызениями…»